Это было место зарождения современной западной философии, культуры и правительственных систем. Это был также творческий центр влияния средиземноморской античности, и всюду витали перемены и идеи.
Они разительно отличались от параллельной, но несколько старшей спартанской цивилизации. В некотором смысле они обе предвосхитили противостояние между современными капитализмом и коммунизмом – с динамичной и творческой культурой, развивающейся параллельно с суровым соседом с тенденцией к коллективным подходам, неизменным институтам и жестоким обращением с диссидентами, - говорится в статье.
Афины разрабатывали морские технологии и накапливали капитал за счет торговли. Эта империя – основанная на смеси торговли и насилия – протянулась до прибрежных регионов по всему восточному Средиземноморью, а в военном отношении они обладали лучшими техническими возможностями на тот момент, что означало военно-морскую мощь. У Спарты была более крупная армия.
Кроме того, у Афин были продуктивные серебряные рудники и достаточно прогрессивное правительство, способное выжать годовые доходы у своей империи обратно в центральное ядро Афин - якобы для защиты. Их богатство стало феноменальным благодаря торговле, добыче серебра и дани.
Эти деньги они тратили двумя основными способами. Первым были распри, которые грозили перейти в войну, особенно с Персией и позднее со Спартой. Как и в большинстве споров, в конечном счете, обе стороны обычно оказывались слабее, и, так как в регионе было так много конкурирующих прото-империй, стандартным результатом любого крупномасштабного раздора было разжалование обеих воюющих сторон до статуса второсортных империй. Конечно, затраты на войны и оборону были одной из постоянных и крупных статей государственных расходов в Афинах.
Другой способ нам посчастливилось видеть и сегодня. Громадные богатства Афин 5 века до РХ были потрачены на постройку величайших общественных сооружений того времени. На системы всеобщего благосостояния в то время не было особенного политического давления, и лишние деньги тратились на публичную архитектуру. Цель заключалась ни много ни мало в том, чтобы обеспечить жильем богов, чьи предыдущие обители и храмы были разрушены персами в 480 году до РХ. Благодаря этому у нас есть Парфенон и другие великие здания Акрополя.
Они были недешевы, и даже в то время степень расточительности, связанная с их постройкой, вызвала значительную политическую критику.
Руководил этой перестройкой Перикл. Он был политиком во втором поколении, сыном умеренно значимого Ксантиппа. Перикл был мастером по манипулированию общественным настроением – сейчас его назвали бы «великим пропагандистом» - и жил как раз в то время, когда его умения впервые можно было использовать всерьез, чтобы вести новые демократические Афины в определенных направлениях.
Хотя он оказался неспособен завлечь в свои планы своего тогдашнего союзника, Спарту, ему удалось заручиться достаточной поддержкой у ближайших афинских сподвижников для финансирования амбициозной программы строительства, хотя для этого и пришлось прибегнуть к демагогии и даже религиозной проповеди. В действительности он, возможно, даже руководил чем-то вроде заранее подготовленной программы экономического стимулирования Афин и был позднее обвинен именно в этом одним из основных источников исторической информации о его жизни [Плутархом].
Так или иначе, он тратил деньги и периодически продолжал участвовать в военных конфликтах. Он провел длительную и дорогостоящую кампанию по возвращению Самоса, ранее союзника, взбунтовавшегося в 440 г. до РХ. Кампания, в конечном счете, оказалась успешной в своих непосредственных целях, но разорительной для стратегических союзников Афин. Спарта – до этого момента, в общем-то, дружественная Афинам – могла с легкостью принять участие в кампании, но осталась в стороне.
Общая политика Перикла «отличалась твердостью вкупе с осторожным манипулированием дипломатической позицией с целью сохранения выгодной позиции Афин». Он распознал надвигающуюся войну со Спартой, которая могла бы никогда не начаться, если бы не обострение дипломатических отношений в ключевых торговых вопросах – особенно в отношении города Мегары, имевшего стратегическое значение из-за поставок продуктов питания и торговля в котором запрещалась Афинами. После военного принуждения большая часть Мегары оказалась под контролем Афин. Спарту не обрадовал этот прозрачный экспансионизм.
Хотя Перикл считал войну неизбежной задолго до ее начала и строил планы по ее финансированию, он недооценил ее вероятную продолжительность и стоимость. В 429 г. до РХ, наконец, разразилась Пелопоннесская война, продлившаяся 27 лет. Он застал лишь малую ее часть, умерев от чумы, прокатившейся по Афинам и унесшей значительную часть населения.
Окончательные финансовые последствия этой войны материализовались медленно, потому что в ее начале у Афин было много серебра и золота, которые циркулировали в качестве денег. Эти существенные металлические ресурсы использовались для выплат солдатам гарнизона, находившимся на чужеземной территории и которым для покупки товаров у местного населения требовались товарные деньги, а не афинская символическая валюта, не имевшая никакой ценности в своей правительственной гарантии.
К 407 г. до РХ металлический запас практически опустел, и афинскую внутреннюю валюту пришлось девальвировать, добавив значительное количество меди. Номинал монет был намного выше стоимости того скромного количества золота, содержащегося в ней. В 405 г. до РХ она была повторно девальвирована до существенно переоцененных медных дисков, бывших в обращении параллельно с ранее выпущенными золотыми и серебряными монетами, потому что даже на этой стадии государство все еще пользовалось финансовым доверием населения.
Но через год после этой девальвации 27-летняя война была, наконец, проиграна. Свою роль в этом поражении сыграла неспособность Афин далее платить за продовольствие своим оккупированным народам в подходящей им денежной форме или предлагать целесообразные материальные стимулы союзникам. Результатом стала полная бесполезность валюты со все более возрастающим содержанием меди, которая появилась в последние три года войны – когда закончились настоящие деньги.
Теперь-то Афины, вероятно, привыкли к символическим деньгам. Через 50 лет после окончания Пелопоннесской войны относительно стабильное государство вернулось к деньгам в виде медных дисков, которые официально подлежали обмену на серебро. Возможно, это был лучший период в культуре Древней Греции – время Демосфена, Сократа, Платона и Аристотеля. За все время появления легких денег, которыми, должно быть, наслаждались эти греки, не было ни единого упоминания об обмене медных денег.
Конечным результатом продолжительной войны стало обнищание государства, и после этих 50 лет дальнейшего процветания – эпохи, по сути, символических, но, тем не менее, надежных денег – завершение афинского политического и военного господства в регионе. Грубые и энергичные люди на севере от них, македонцы, считались в Афинах в период расцвета довольно отсталыми, но их король Филипп обладал известной проницательностью в политических и военных вопросах, и имел доступ к золотым рудникам. Это дало ему возможность платить македонской армии во время похода, так что он уверенно захватывал территории, приближаясь к Афинам, разбив их войска в битве в 338 г. до РХ и впоследствии предложив относительно благоприятные условия мира.
Греки какое-то время протестовали, но были окончательно и бесповоротно покорены сыном Филиппа, Александром Великим, завоевавшим полмира перед тем, как умереть в возрасте 32 лет.
Наследием невероятного военного успеха как Филиппа, так и Александра, был колоссальный долг. Их имперские достижения были краткосрочными отчасти по этой причине.
Тем временем, афинские деньги определили модель, которая повторялась в последующих империях: господство торговли, приток золота для балансирования экспорта, общественное благосостояние, свобода, самоуверенность, изобретение слабо регулируемых денег в качестве стимулирующего решения проблемы стагнации в экономике в зените, длительный успех, порожденный культурным импульсом и кредитной экспансией, которому суждено было сохраниться на протяжении десятилетий до окончательного обнаружения бессодержательности денежных обещаний, ведущего к быстрому национальному банкротству.
Римская республика - 385 - 207 гг. до РХ
Римская республика с умом воспользовалась денежными катастрофами, выпавшими на долю многих ее предшественников. Несомненно, римляне учились на чужих ошибках.
Их деньги была полностью символическими. Они были медными, а их номинал примерно втрое превышал стоимость сырья. Они были тщательно изготовлены с использованием инноваций чеканки, нежели литья, и использовавшиеся штампы были высочайшего качества и художественной сложности. Их было чрезвычайно сложно подделать, а наказания были тяжкими.
Более того, монополия на производство монет ревностно охранялась государством, а переоцененные монеты поддерживались дисциплинированным финансовым правительством. Вероятно, римляне первыми начали соблюдать собственное финансовое законодательство, ограничив предложение монет.
В результате на протяжении 178 лет не было зарегистрировано никакого обесценения. Наоборот. С ростом населения и экономики деньги – строго ограниченные в количестве – также дорожали.
Римляне осознали опасность чрезмерной денежной эмиссии. Пример публицистики почти того же времени демонстрирует уровень анализа, достойный Мильтона Фридмана (Milton Freidman), известного монетариста XX века.
«Продажа и покупка происходит от обмена. Древние деньги были неизвестны, и не было условий, согласно которым можно было точно оценить товар, но каждый, в соответствии с потребностями времени и обстоятельств, обменивал бесполезные для него вещи на полезные; потому что обычно так и бывает, что кому-то нужно то, что другой имеет в избытке. Но так как редко совпадало по времени, чтобы кто-то обладал тем, что нужно другому или наоборот, был выбран инструмент, законная и постоянная ценность которого устраняла, благодаря своей однородности, сложности бартера. Этот инструмент – будучи распространяемым официально – обращался и сохранял свою покупательную способность не столько благодаря своей реальной ценности, а за счет количества. С тех пор один аспект обмена называется товаром, а другой называется ценой» (Павел Юлий).
Однако результатом строгой римской валютной дисциплины был постоянный недостаток капитала и тенденция не находить имеющемуся капиталу экономически продуктивное применение. Но по закону класс патрициев не мог вкладывать в непосредственно коммерческие предприятия, а вместо этого они принимали участие, главным образом, в строительство гражданских сооружений, способствовавших величию Рима. В результате, экономика отставала от политического и гражданского развития республики, а между патрициями и плебеями периодически возникала враждебность. Римляне обнаружили социальную сторону кредитно-денежной политики, а именно – что несправедливое распределение капитала, возникающее при слишком ограниченной денежной массе, склонно приводить к общественному недовольству.
В конце концов, денежную систему Римской республики разрушили не общественные беспорядки, а Ганнибал. В ходе своей легендарной кампании, когда он проехал на своих слонах от Карфагена в Северной Африке через богатую серебром Испанию и Альпы, он угрожал Риму с севера.
Ганнибал завладел римскими медными рудниками на территории современной Тосканы на севере Италии и разорил многие города, где ходила римская валюта. При нем она обесценилась. Впереди его наступающих войск в сам Рим хлынули толпы крестьян, и римляне были вынуждены пользоваться не полновесными переоцененными монетами, чтобы финансировать массовые военные акции, необходимые для отражения нападения врага. Даже несмотря на то, что Ганнибал так и не занял Рим, угроза насильственного вторжения в Римскую империю безвозвратно разрушила финансовую систему.
После этого Рим стал совсем другим. Он был более милитаристским и экспансионистским (таким ему пришлось стать для поддержания милитаризма), и в течение 100 лет его республиканская политика переросла практически в диктатуру.
Тем не менее, его республиканская оригинальная денежная система существовала «на протяжении двух веков, за которые возникло все самое лучшее в Римской цивилизации, разрослось и созрело. Когда система пала, Рим потерял свои свободы. Государству было суждено стать еще более влиятельным и ужасным, но это государство и его граждане больше не были единым целым» (Дель Мар).
Автор статьи - Пол Тастейн (Paul Tustain), глава и основатель сервиса по хранению драгоценных металлов Bullion Vault
