Счастье стоит дорого. Особенно - если с патиной

Не женское это дело

По всей видимости, устроители аукциона знали, чего ждать в этом сезоне.

За 5 минут до начала аукциона в зале отеля «Мариотт Роял Аврора» стоял жуткий холод — большое окно было настежь открыто, и в него яростно врывался ледяной октябрьский ветер. Кто-то предложил окно закрыть.

— Ничего, сейчас надышат, — раздалось в ответ.

Нумизматы пришли в количестве больше обычного чуть не в два раза, быстро заполнили вместительный зал, кое-как разместились и задышали так часто и много, что через полчаса стало жарко и душно.

На сто с лишним человек нас было пятеро женщин. Трое журналисток, влюбленная девушка, которая, судя по всему, еще никуда своего юношу отпускать одного не научилась, и дама.

К журналисткам нумизматы привыкли, к влюбленным девушкам тоже, а дама вызывала у них, судя по взглядам, естественный ужас.

Хотя она была в сопровождении мужчин, было ясно, что она у них главная. Надето на даме было по стоимости примерно страниц пять каталога аукциона. И все такое, как будто только с витрины.

Было видно, что, если на лаковых сапогах появится одна лишь царапина, а на белом кашемире пальто — едва заметное пятнышко, дама это все с омерзением выкинет и купит все новое и еще даже лучше.

И вот такая-то неразумная женщина появилась среди обтрепанных в хлам нумизматов и вознамерилась ради каприза отобрать у них пару сокровищ.

Впрочем, дама вела себя скромно и торговалась за одну лишь монету, нервно выкрикнув один раз что-то резкое в адрес своих конкурентов.

Но и ту монету купить ей не дали: преступление просто отдать монету в такие неразумные руки — потеряет, продаст, поменяет на туфли или духи…

После летних каникул к дамским капризам и вообще сантиментам нумизматы были не расположены — наскучались и подкопили богатств.

И не особо мешали друг другу — торги были на торги не похожи — изредка лишь устраивая бурные прения из-за особых монет, коллекционеры деловито и быстро раскупали 460 лотов, предложенных в каталоге.

С 12 до 17 часов раскупали, хотя ведущий старался максимально ускорить процесс, а нумизматы максимально старались растянуть удовольствие.

Да какая разница!

Ведущий аукциона пытался гасить страсти, урезонивая возбужденных аукционеров:

— Потише, господа, прошу вас, потише. И дело не в том, что я не могу вас перекричать, поверьте, могу. А дело в том, что секретарю аукциона просто не слышно, кто что из вас покупает.

— Да какая разница! — воскликнул кто-то из зала.

И в самом деле, комиссия в глазах нумизматов потеряла свою беспристрастность — во главе стола, как всегда, находился глава «Монет и медалей» Игорь Лаврук.

И никогда еще люди из-за стола, покрытого зеленым сукном, не торговались за монеты вместе со всеми.

Безучастно и четко они лишь фиксировали, кто что купил и за сколько.

Но этот аукцион был совместным — «Монеты и медали» впервые объединились с «Русским нумизматическим домом» — фирмой, созданной тремя коллекционерами.

И вот эти-то коллекционеры, прямо из-за стола поднимали таблички и купили две монеты в борьбе.

Что, конечно, доказывает их благородство: могли, вероятно, монеты заныкать и не вводить в каталог — обошлось бы много дешевле. Но все равно.

Зал почувствовал, что в комиссии — свои люди, а не сверхчеловеки, которые сами собирают монеты, как тот же Лаврук, и вот в состоянии удержаться и не покупать их. Почувствовал и повел себя намного веселей, раскованней и вольготней.

В конце каких-то особо шикарных торгов раздались даже аплодисменты — так красиво подняли цену на монету тысяч с восьми до пятнадцати. Долларов.

Кто первый сказал, тот и молодец!

Так как количество нумизматов бы­ло больше обычного, то таблички они поднимали одновременно, из разных мест зала. И ведущему приходилось рассказывать: «Сзади вас подняли раньше».

Поскольку нумизматы обижались как дети, то и вел себя с ними ведущий вполне соответственно:

— Кто первый сказал, тот и молодец!

Начало торгов было вполне бодрым: уникальная золотая гривна неизвестно каких веков — то ли XI, то ли XIV — ушла за 23,5 тысячи долларов.

Следующим по стартовой цене 5  тысяч долларов легко продался ефимок с дикарем.

Петра I скупали по себестоимости, можно сказать. Вот что было в каталоге, то и давали.

Медаль на победы над Карлом купили за 2 тысячи долларов, по стартовой цене, за рубль 1704 года слегка поторговались, подняв цену с 8 до 13 тысяч, а цену на другой рубль 1704 года — 25 тысяч долларов — нашли справедливой и накидывать ничего больше не стали — купили за 25 тысяч.

И по части петровских монет в основном этой политики и придерживались — если полтина «Уборная» 1705 года стоила бессовестно мало — всего 10 тысяч долларов, доторговались до 13 тысяч, чтоб не обидно.

А полтину «Уборную» 1705 года выпуклого чекана, не торгуясь, купили за 35 тысяч.

И кто мог подумать, что выпуклый чекан столько стоит…

Рубль 1707 года выпуклого чекана не имел, но, видно, было в нем что-то, что заставило одного нумизмата купить один рубль по цене каталога — за 30 тысяч долларов США.

Рядышком в каталоге стоял рубль такого же года по цене 10 тысяч долларов. И снова нумизматы обиделись, догнав цену до сакральной для петровских монет цифры — до 13 тысяч.

За эти достойные деньги его и купили, обойдя зато вниманием редкую полтину всего за 4 тысячи долларов. Другие полтины скупали за 5 и за 8, а эта никому не понадобилась.

Обычно кидаясь на монеты, как стервятник на падаль, нумизматы всегда прохладно покупали медали не очень большой стоимости.

Но на фоне общего подорожания медалей аппетиты усилились, и медаль на взятие Кексгольма 1710 года, исключительно редкая, ушла по стартовой цене 25 тысяч долларов.

А следом купили не исключительно, а просто «очень редкую» медаль в память второй экспедиции русского флота в Финляндию, тоже по стартовой цене — 12 тысяч долларов.

И на таком вот спокойном фоне совершенно не смотрелось сенсацией, что рубль 1714 года стартовой ценой 50 тысяч долларов, поторговавшись немножко, ушел всего за 57 тысяч.

Если гривенник 1719 года был продан за 20 тысяч долларов, то рублю столько и положено стоить, по законам, которые нигде не прописаны, кроме как в головах нумизматов.

И так, повышая цены изрядно, но, в общем-то, не запредельно, относительно мирно нумизматы раскупили Петра, остервенев к Катерине и Анне.

По всей видимости, эти правительницы были заняты чем-то другим и денег чеканили мало. К XXI веку, понятно, этих денег осталось еще меньше, и цены взлетели.

Траурный рубль 1725 года начальной ценой 18 тысяч долларов коллекционерам хотелось отчаянно, и похоже, что всем сразу. И поэтому они своей страстной борьбой подняли на него цену до 28 тысяч долларов.

На вид рубль был никакой, и орел на нем похож на лягушку. Да и вообще, будь он красоты неописанной… — подумал бы каждый нормальный человек.

Но кто сказал, что нумизматы нормальные, — даже они сами этого не говорят. А лишь подтверждают обратное, покупая пробный Анны Иоанновны рубль по цене каталога — 90 тысяч долларов.

Конечно, орел на нем посимпатичнее будет и Анна Иоанновна тоже. Но портрет Анны по цене роскошного джипа — это как же надо любить…Анну, монеты или что-то еще. Поверить трудно, понять — невозможно.

А что вы так торговались?!

В современном мире существует такое понятие, как цена вопроса. Практически во всех сферах жизни. У нумизматов это понятие плавающее.

Например, эксперты оценили рубль 1731 года Анны Иоанновны, которая, похоже, была той еще разгильдяйкой в сфере денежного обращения, в полторы тысячи долларов.

То есть больше, по мнению экспертов, этот рубль не стоит. Рубль просто редкий. То есть даже не очень редкий и уж тем более не исключительно редкий. Впрочем, может ли быть «частой» вещь 1731 года?

Но на этом рубле даже видавший виды ведущий не выдержал, поинтересовавшись в конце торга у нумизматов: «А что вы так торговались?»

Впрочем, изумление понятно. Уж они торговались… И уж доторговались до того, что счастливчик, победивший в торгах, купил этот просто редкий рубль за 8 тысяч 800 долларов. Видно, так ему был нужен этот рубль. Именно этот.

Неизвестно, у кого, кроме коллекционеров, «цена вопроса» может увеличиться в шесть раз за четыре минуты. Разве только что у ребенка, который в магазине клянчит игрушку и обещает родителям несусветное счастье — и убираться он будет, и учиться, и выносить мусор, и вообще…

Интересно, что нумизматы до­ма обещают своим женам? После покупки рублей. Ес­ли жены, конечно, еще не ушли к ненумизматам.

И ясное дело, очень редкий рубль Анны Иоанновны 1734 го­да стоит много дороже, чем просто редкий. Как говорят продавцы, «ушел влет» за 30 тысяч долларов.

Поняв, что халявы не будет, ценители портретов царицы накинулись на ее два последних рубля. 1736 и 1737 годов.

Первый при стартовой цене 30 тысяч долларов оторвали с руками за 35 тысяч, а второй при начальной цене 32 тысячи достался кому-то за 38 тысяч.

Младенцы, конечно, на монетах смотрятся симпатичнее. И потому ошибался эксперт, назначая за рубль Иоанна Антоновича смехо­творную цену — 15 тысяч всего. Нумизматы купили монету за 31 тысячу долларов.

Елизавета правила долго, монет начеканила, досталось всем, кто хотел, практически даром — рубль 1741 года по стартовой цене в 25 тысяч долларов, золотой червонец 1744 года за 17,5 тысячи долларов, 10 рублей 1755 года, правда, поднялись в цене на 2 тысячи долларов и ушли за 42 тысячи, а 10 рублей 1756 года как стоили 30, так за 30 тысяч и были куплены, как и 48 копеек для Прибалтийских провинций, — тоже за 30 тысяч долларов, по стартовой.

И с 35 до 37 тысяч поднялся в цене червонец 1758 года, а червонец 1759 года — до 48 с 40 стартовых тысяч.

Все остальное ушло потихоньку по мелочи — за 3–5–9 тысяч долларов и ажиотажа не вызвало. Потому, вероятно, что нумизматам нужны были силы.

Я, с вашего позволения, водички попью…

Так заявил перед главным лотом аукциона ведущий.
— Водички попью, потому что цифра требует некоторого осмысления.

На кону стоял пробный рубль 1762 года. Из известной коллекции. Сохранность отличная, красивая патина. Исключительно редкий.
Каждый по-разному представляет себе счастье. Должно быть, счастье нумизмата выглядит так. С патиной. Из известной коллекции.

Ведущий попил водички и четко изрек: «Стартовая цена — 200 тысяч».

— Двести две… — выкрик из зала.
Кто-то еще мог жить без счастья. А кто-то уже, видимо, нет. И сказал очень спокойно:
— 250 тысяч.

Человека уважили. Перебивать цену не стали.
А на следующий кусок счастья — пробный рубль Екатерины Великой стартовой цены 300 тысяч долларов охотников в этот раз не нашлось.
Зато медаль в честь графа Орлова поднялась до невиданных цифр — с 20 до 34 тысяч.

Медали вообще шли хорошо — «В память о путешествии Императрицы Екатерины II в Крым» была куплена за 130 тысяч долларов. Хорошая вышла память…

Шел аукцион, монеты хорошо продавались — и в 20 тысяч долларов, и в 44.

И один нумизмат так увлекся, что впал в ступор. Что-то купив и приготовившись купить снова, он замер с поднятой табличкой в руке и так и застыл.

Трижды спросил его ведущий аукциона: «Вы держите свой номер?» Но ответа не получил. Взгляд, устремленный в пространство, а может быть, в вечность, говорил о том, что нумизмат больше не с нами.

Наконец, соратники его подтолкнули, он встрепенулся, вышел из монетного катарсиса и стал табличкой махать, как полагается, в нужный момент, что, по мнению окружающих, было разумнее, чем застывать с табличкой в руке.

На 367‑м лоте стало дурно еще одному человеку. На дешевой монетке, цена которой была полторы тысячи и поднялась до 3100, этот человек изумленно спросил: «Это в долларах?»

Учитывая, что на аукционах «Монет и медалей» все всегда в долларах и шел пятый час аукциона, вопрос был вопиющим, и ведущий тревожно заметил, что он уже и не знает, чем мы тут все занимаемся. И нервно выпил водички.

При всем его опыте аукцион был тяжелым. Продавалось практически все, и с повышением.

На рубле Николая II 1906 года, продажа которого закончилась аплодисментами — ну еще бы — с 1700 долларов до 8600, он взмолился: «Поаплодируйте дольше, я опять водички попью, потому что…»

Но водичка уже не спасала. С молотка шла плакетка Фаберже потому что. И надо было снова считать аукционный шаг и выкрикивать цену, и рассказывать, кто у нас молодец, потому что был первым, — плакетка в 35 тысяч долларов в итоге была продана за 42 тысячи.

5 рублей Николая II 1907 года исключительной редкости со стартовой цены в 50 тысяч долларов поднялись до 80 тысяч, рубль 1908 года — с 4 тысяч до 16 тысяч долларов.

Предчувствуя, что монеты сейчас кончатся, нумизматы ничего не жалели — ни себя, ни денег, ни времени.

Но аукцион все-таки кончился. Для наблюдателей. Для покупателей — все только началось.

Они еще оплатят монеты, они их заберут, и, в отличие от нормальных людей, погрязших в быту и осенней депрессии, будет им их тихое дорогущее счастье, покрытое, разумеется, патиной и исключительно редкое.
Суб header:  Нумизматический сезон 2006–2007 годов начался с октябрьского аукциона фирмы «Монеты и медали»