В октябре 1653 г. в Москве было обнародовано решение Собора об объявлении войны Речи Посполитой. Номинальными поводами к войне были появившиеся в Польше книги, оскорбительные для российских государей, и заступничество за запорожцев, просивших защиты их веры от угрозы окатоличивания. Необъявленной же целью войны было возвращение России Смоленска с его землями, которые с 1611 г. находились в составе Великого княжества Литовского. Поход русских войск на Смоленск начался 18 мая 1654 г.; во главе их выступил сам царь Алексей Михайлович, на время своего отсутствия возложивший управление столичными делами на боярина князя Михаила Петровича Пронского.

В Москве понимали, что война потребует чрезвычайных расходов, и в связи с этим российская казна еще в 1649 г. (после поездки в Россию посла запорожского гетмана Силуяна Мужиловского) начала всеми путями изыскивать дополнительные финансовые средства. Как раз тогда, по‑видимому, таможенным головам в приграничных городах было указано организовать повальную скупку «на государя» ввозимых в Россию иностранных серебряных монет – талеров (по‑русски «ефимков»), с существенной выгодой для казны переделываемых в Москве на монетном дворе в Кремле в крошево русских копеечек.

Накануне выступления русских войск из Москвы был объявлен царский указ о начале чеканки первых российских монет, подобных по оформлению талерам, – «ефимков рублевых», на лицевой стороне которых следовало поместить конный портрет царя со скипетром на плече и его новый титул (с упоминанием в нем «Малой России»), а на оборотной – российского гербового орла в барочном обрамлении с указанием номинала монеты (рубль) и года выпуска. Монеты такого оформления было велено перечеканивать из «ефимков» иностранного выпуска, предварительно «сбив» с них «немецкие клейма».

Перечеканка столь крупных монет, как талер (при диаметре 4,2–4,4 см его кружок имел площадь 13,3–15,2 см2), для русского монетного производства была делом как новым, так и неожиданным. Предполагаемый выпуск небывалых монет правительство предпочло скрыть, чтобы накануне похода не спровоцировать волнений в Москве. Ведь по сравнению с сотней ходивших в то время копеек, в сумме весивших около 46 г, «ефимок рублевый» редко дотягивал до 29 г, то есть был неполноценным. Что уж тогда говорить о народном доверии к введенным тогда же медным монетам – полтинам, гривенникам, алтынам и грошам, номинально приравнивавшимся к серебру и почти не обладавшим реальной ценностью. В обстановке военного времени выпуск таких (так сказать, кредитных) денег находил оправдание как мера вынужденная.

Организационно-техническая подготовка к выпуску новых монет была возложена на так называемый «Аглинский» монетный двор, получивший свое название по месту расположения: ему отвели бывшее подворье в Москве английских купцов, остававшееся бесхозным после запрета им в 1649 г. ездить для торговли в Россию. Орудием для чеканки рублей стал «молотовой снаряд», наладить работу которого удалось отнюдь не сразу. В первый месяц работы на нем умудрялись чеканить лишь по нескольку десятков монет в день. Удары тяжелой «чушки» молотового снаряда (весом в 15 пудов) по штемпелям с лежащей между ними заготовкой (подплющенным талером, отожженным затем для улучшения пластичности серебра) быстро портили чеканочный инструмент, и поэтому руководству двора пришлось ломать голову и над тем, как ускорить процесс приготовления штемпелей, и над тем, как устранить их преждевременный износ. Царь проявлял нетерпение, требуя денег. Князь Пронский нервничал, силясь ускорить работу. В ответ, в свое оправдание, управлявший Английским двором дворянин А.С. Нарбеков в середине июня писал, что «ефимком… рублевым в деле чинится мешкота для того, что от молотового бою чеканы портятца и на ефимках чекан ставитца не справчиво, а резец только один человек, чеканов резать и почищать некому, а иных резцов сыскать не мочно».

Проданный на аукционе рублевик примечателен как раз тем, что надписи его обеих сторон целиком вырезаны вручную. Надпись по краю аверса исполнена каллиграфически, без особенной спешки. Она прекрасно видна, хотя всадник прочеканился плохо. То же можно сказать об оборотной стороне, русский герб на которой едва виден, но при этом просматриваются контуры повернутого набок немецкого одноглавого орла, помещавшегося на (франкфуртском?) талере. Так проявилась и деформация талера (после ударов молотком при плющении его середина оказалась тоньше краев), и деформация штемпелей (недостаточно прокаленный металл после первых же ударов молота просел, и рабочая поверхность штемпелей получила искривление – вогнутость).

В августе 1654 г. царь находился при осаде Смоленска. Царица с наследником, выехавшие в дворцовое село Братошино (ныне – Братовщина) из‑за охватившей столицу эпидемии чумы, вели оживленную переписку с князем Пронским. Одна из его «отписок», отправленная, судя по тексту, 11 августа 1654 г., извещает о состоянии дел и указывает, в частности, что с 20 июля по 10 августа «на Аглинском дворе» изготовлено 2460 «яфимков рублевых». Если исходить из того, что чеканка велась непрерывно (как требовал царский указ) и в июне ежесуточно давала по 76–77 рублевых монет, а в указанный М.П. Пронским срок – по 117 монет в сутки, то легко подсчитать, что в период с 4 июня по 10 августа включительно отчеканили порядка 6,3–6,4 тыс. рублевиков. Убыль монетчиков из‑за «мора», низкая производительность чеканки и роптания в народе по поводу легковесных рублей привели к тому, что осенью 1654 г. выпуск «ефимков рублевых» пришлось прекратить.

Рублевики завершающего этапа тиражирования исполнены иначе, чем ранние. Объем ручной резки штемпелей у них сведен к минимуму. Вручную, как прежде, набивались пунсонами только круговые ободки и детали декора в обрамлении орла, которые нуждались в дорезке. Если у ранних штемпелей только фигуры центральной части композиции были переведены с локальных маточников (на аверсе – царь на коне, на реверсе – двуглавый орел), то теперь с маточников (в форме выпуклой круговой надписи) переводилась и вся легенда монеты. Большинство рублей поздней чеканки сохранили форму правильного круга, а это значит, что этап плющения перед перечеканкой талер уже не проходил. Металл неистонченного кружка, прошедший отжиг, лучше заполнял контррельеф штемпелей, и отпечатки выходили более полными. Это было немаловажно, если учесть, что дефектное изображение всадника-царя могло обернуться подозрением в покушении на «поруху» царской «чести». Как известно, за «прописку» в царском титуле во времена Алексея Михайловича карали весьма сурово (кнутом, тюрьмой или ссылкой).

Рубли финального исполнения менее редки и составляют две трети из числа дошедших до нас экземпляров, тогда как ранних (с полностью вырезанной надписью) известно пока только два (это экземпляр «Монет и Медалей» и рублевик из собрания И.И. Толстого, поступивший в Государственный Эрмитаж в 1916 г.). Экземпляры промежуточного этапа имеют надпись комбинированного исполнения: отдельные элементы надписи (такие, как вертикальные стойки букв, на них штемпеля набивались пунсонами, а затем «дописывались» резцом). Часть таких рублевиков выбита на расплющенных талерах, а часть – на избежавших плющения.

Рубрика : реверс / история